Название: realtà impossibile
Дисклеймер: Хранителей – Муру, вдохновение – Снайдеру, а мое все остальное)
Персонажи: Роршах, НЖП
Жанр: AU, драмма
От автора: Начинала вообще на неделю Роршаха, по в силу обстоятельств... Текст не бечен(что такое Бета??! о_О), если честно,я затрудняюсь сказать к какому жанру это относится. Но я старалась))
Предупреждение-спойлер 2ой части: У ВСЕХ ДОЛЖЕН БЫТЬ ХЭППИ ЭНД! хи-хи-хи....))
читать дальше
Пролог.
Дневник Роршаха. 12 апреля 1985. (вырванная страница)
Определенно, его ждали. Нет, в принципе, он прекрасно пронимал, что все не может быть так просто еще когда лез в это дело, но чтоб настолько дружно сработать.. Мда, похоже он очень им надоел.
Выдохнув, Роршах закинул свою верную «кошку» за спину и двумя прыжками преодолел расстояние до окна.
Удар. Разворот. Выстрел. Еще один и прыжок. Битые стекла царапают пальцы, он неловко приземляется на холодный асфальт. Соприкосновение с землей отзывается болью в бедре и ладонях. Некогда.
Однако, подобной «встречи» он не ожидал. При падении он задевает бельевую веревку и рядом с ним плавно приземляется белая простыня, в крупный, немного пошлый цветочек.
«А вот и цветы!» - подумал Роршах, уворачиваясь от очередного кулака и тут же точным ударом ломая нападающему горло. - «Только оркестра не хватает.»
Как по заказу подворотня взрывается звонким девичьим визгом. Последнее, что запомнит Роршах от этой ночи – тонкая девичья фигурка и стремительно приближающийся к его голове кусок водосточной трубы.
И темнота.
Часть первая.
Роршах застонал, схватился за голову и попытался открыть глаза. Что-то мешало. Ему пришлось потратить не меньше 5 секунд, чтобы понять, что его глаза закрывает прочная марлевая повязка.
- Черт.. – прохрипел Роршах, пытаясь содрать повязку, но та держалась крепко. В голове гудело и пальцы не слушались. В панике от внезапно накатившего чувства беспомощности и зависимости, он попытался сесть, но грудь внезапно наткнулась на что-то.
Хрупкая ладонь властно придавила его к постели, а женский голосок в приказном порядке заявил:
- Не смей вставать! – в губы Роршаха уткнулся граненный стакан. – Пей.
- Что… это? – язык, отказывался слушаться его, впрочем, как и все остальное.
- Вода. Пей. – чуть менее властно, но так же уверенно произнесла девушка.
«Кто она?!» - мысли в голове Роршаха перекатывались гранеными валунами. «Где я? … Дерьмо, как же пить хочется…». Последний вопрос Роршах, не откладывая, озвучил. По мнению Роршаха, девушка проявляла неприлично много терпения по отношению к нему, особенно когда он попытался схватить ее за горло. Неудачно. Стакан выскользнул из ее рук, и, расплескав на Роршаха содержимое, покатился по полу..
Послышался тяжкий вздох, скрип пружин кровати отозвался в его звоном голове, и Роршах, схватившись за нее, осознал еще одну вещь.
- Где мое лицо?!
- Ты об этом? – в руку легла такая знакомая ткань, и Роршах немного успокоился.
Девушка явно обрадовалась неожиданной передышке, ловко уложив Роршаха обратно в постель.
- Ты у меня дома. Меня зовут Лиза. Это я кричала тогда в переулке. – шершавое полотенце коснулось его груди так же внезапно, как и исчезло, - ты помнишь что произошло тогда?
Роршах промолчал. Стакан вновь коснулся его губ, и, воспользовавшись эффектом неожиданности, жажда все же переборола осторожность. Роршах сделал глоток не задумываясь. Вздрогнул. Вода приятной волной окатила горло, и он, уже не сдерживаясь, жадно прильнул к стакану.
Лиза улыбнулась. Ну, по крайней мере, теперь есть маленький шанс, что ее странный гость не покалечит ее, когда она скажет что ему нельзя снимать повязки и тем более вставать с постели.
***
Роршах натянул маску поверх повязок, отвернулся носом в угол и реагировал шипением на все попытки хозяйки жилища его накормить. Еще чего! Роршах думал.
У него были все шансы быть покойником к этому моменту. И спасло его только чудо. Точнее визг этого самого чуда, на который сбежались шедшие чуть позади ребята с ее потока в университете. Конечно, у четверых парней не было никаких шансов против тех, кто прижал Роршаха, ему просто повезло, что они не знали, кто там и не стали добивать на глазах у этого самого чуда. Именно в этот самый миг к Роршаху в голову впервые закралась крамольная мысль: «А может, этот мир не так уж и прогнил?»
Чудо звали Лиза. Чуду было 26 и она училась на факультете биотехнологий… Так она сказала. Она видела лицо, она знала, кто он, знала, что он в розыске… Она, черт возьми, видела, как он голыми руками убил двоих здоровых мужиков! Стащив с него часть костюма, она обставила перед полицией все так, будто он – жертва обычного ограбления, пустила в свой дом, накормила, напоила, проконсультировалась у врача, лечит… заботиться? Терпит в своем доме его уже вторые сутки…
Знаете, когда лежишь в постели с завязанными глазами и не можешь уснуть, время тянется долго. Очень долго. Порой, в приступе паранойи, Роршах задавался вопросом: «Что ей надо?!», вздрагивал от звуков или грубил. Он все ждал, что она очнется, вышвырнет, наконец, его на улицу, и мир вернется в привычное русло. Она отвечала не всегда мягко и тепло, но без злости. Чудо?
Ее ладонь в очередной раз легла ему на плечо, аккуратно повернув к себе. Роршах, не ожидавший прикосновения, вздрогнул.
- Мне пора. – Лиза взяла его ладонь, и коснулась его пальцами сначала прикроватного столика, а затем стакана, графина и тарелки на нем. – Здесь вода, бисквит и тосты. Думаю, до моего возвращения ты дотерпишь.
Шаги. Легкие, звонкие, почти не слышные.
- Куда ты?
Заминка. Короткая, почти неуловимая, возможно, даже померещившаяся Роршаху.
- Я работаю в вечернюю смену.
Кивок. Он принимает объяснение. Щелкает дверной замок.
***
Она возвращается за полночь и находит его мечущимся в постели. Ему снится кошмар.
Она касается его руки, и сильные мужские пальцы намертво сжимают ее ладонь, хватаясь как за соломинку.
Она ложиться рядом и обнимает его. Он затихает, уткнувшись ей в макушку
Когда Роршах проснется утром, он замрет без движения, кажется, на целую вечность, опасаясь разбудить ее, и осмелиться пошевелиться только когда она вывернется из его рук и направиться в ванну.
Лиза так и не узнает, что в то утро он проснулся первым.
***
Роршаху скучно. Леность и спокойствие завладели им. Ему кажется, он сошел с ума или попал в другой мир. Он слушает новости с утра до вечера, но это не помогает.
- Лиз, что ты сейчас делаешь?
- Наливаю чай для Роршаха.
- Лиза.
- Теперь я несу чай Роршаху.
Скрип кровати.
- Теперь я пою чаем Роршаха.
- Лиз! – возмущается последний и забирает у нее чашку. Хмуриться. На ощупь неудобно.
***
Иногда Лиз работает днем. Ей звонят по телефону, и она выходит в маленькую кухоньку – поговорить. А потом уходит. На час, на два. А Роршах слушает новости. Но это не помогает.
***
- Лиз, а ты красивая?
- Нет.
- Позволишь? – он тянет руку к ее лицу, и она направляет его ладонь. Он исследует на ощупь сначала ее лицо, затем комнату и всю квартиру. Через 2 дня можно будет снять повязку с глаз. Роршаху кажется что что-то идет не так. Все просто не может быть так хорошо.
***
Паранойя Роршаха вновь оказывается оправданной. Только это и оправдывает себя в этом чокнутом мире. Смрад огромного города врывается в маленький мирок Роршаха выбитой дверью, парой ударов под дых и острым лезвием у горла. Эта драка и не могла закончиться иначе. Ситуация плачевная. Этот тип видит Роршаха, Роршах его - нет. Он даже не знает сколько их. Роршаха радует только то, что гостеприимная хозяйка опять работает в ночь.
- Ну что, ублюдок, думал, копы всех взяли?!...
Роршах тянется рукой, силясь нащупать хоть что-нибудь. На кисть опускается что-то тяжелое, кости трещат, и Роршах понимает: это все, конец. Но у судьбы на него явно свои планы.
Тихие шаги, женский вздох, на миг ослабшая хватка тут же теряет силу совсем, повинуясь глухому звуку удара и тихому – осевшего на ковер тела.
Тишина. Тяжелое дыхание его самого перебивается женскими всхлипами.
- Ро-о…-о…-рш..-ах! – жалобно произносит знакомый голос.
- Лиза?
- Роршах, я его уби-ила! – тяжелый предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся чугунной сковородой, падает на пол.
- Лиза…
- Я его совсе-ем уби-ила… - рыдает Лиза, не двигаясь с места. – я его… по затылку хотела… А он обе-ерну-улся… Я… по носу… Попа-ала…
Роршах молчит и не знает, что сказать или сделать. Хочется сбежать отсюда, спрыгнуть из окна, влезть на крышу, и там переждать это. Но где-то на задворках сознания Роршах смутно понимает, что просто не хочет, чтобы ОНА плакала.
***
Роршах сидит в кресле и пьет чай. С сахаром. Квартира убрана, мусор выброшен, рука Роршаха перевязана, ковер замыт, труп и его сообщник, смачно приложенный Лизой о водосточную трубу и привязанный к ней же чулками, сданы правоохранительным органам под предлогом «попытка изнасилования и ограбления». К Лиз, как понял Роршах из слов копа, не в первый раз пристают подобные типы. О нем самом – ни слова.
Его маску, проворчав что-то вроде «не дразни закон», Лиз стянула и уволокла стирать вместе с простынями и шторой.
Роршах все никак не мог понять, как же у нее это вышло.
***
- Лиз.
- Да, Роршах.
- Почему ты живешь сама?
- Я уже почти четверо суток живу с тобой, Роршах.
- Хм. Хороший ответ. … И все же?
- Дай-ка подумаю…, наверное, потому что у меня никого нет?!
- А семья? Родители там, братья, сестры… Дяди, тети, кузены, кузины и все те, с кем принято встречаться на рождество, свадьбах и похоронах?
Тишина.
- Лиз?
Тишина. Роршаху становиться страшно. Или стыдно. Страшно стыдно.
- Лиза, ты можешь не отвечать, если не хочешь. Давай обсудим твои политические взгляды.
Тишина. Вздох.
- Лиз, я… - его губ мягко касаются тонкие пальцы и Роршах замолкает.
- Все в порядке. Ты имеешь право задавать подобные вопросы, просто… Просто у меня нет семьи. Мама и папа погибли в автомобильной аварии, когда мне было девять. Я росла в приюте.
Роршах замирает и в горле встает ком. Она? В приюте?
- Родственники… Я не знаю. Я помню, что когда была совсем маленькой, у нас часто бывали разные люди… – она хмыкает и продолжает тихо. – Последний раз я видела их, когда хоронили родителей.
Лиза встает и идет заваривать чай. А Роршах думает о том, что вконец запутался и совершенно не понимает эту девушку. И еще о том, что ее родственников нужно обязательно потом найти.
Поговорить.
***
Лиз возвращается домой уставшая и с парой пакетов. Роршах знает об этом, потому что слышит шорох целлофана на кухне. Роршах делает вид, что спит, когда она окликает его, и Лиза тяжело вздыхает.
Роршах слышит, как она достает что-то из шкафа и греет воду. Из кухни раздается детский плач.
- Лиз? – сказать, что Роршах удивлен – ничего не сказать.
- Да, Роршах.
- Что это?
- Ребенок плачет.
- Лиза, что ребенок делает у тебя на кухне? – спрашивает Роршах, но Лиз уже не слышит его.
Роршах встает и на ощупь идет к ней, чтобы услышать, как она что-то ласково напевает малышу.
Роршах сам не понимает что с ним, но ему немного обидно.
***
Детей оказалось двое. Это были два крошечных комочка нескольких дней отроду. Мальчик и девочка. Близнецы. Они сонно копошились возле него, завернутые в разорванную простыню, изредка забавно причмокивая и пиная его спеленатыми пятками.
Мать просто выкинула их в мусорный бак на обочине.
Как отбросы.
Живых маленьких людей.
Роршах лежал и думал о том, как этим детям повезло оказаться на пути возвращавшейся с учебы Лиз.
Хм. Как им всем повезло.
***
- Коммисар, мне плевать на то, что вы знаете, что я не была беременна. Это мои дети и вы ничего не докажете.
- Экспертиза, мисс Прэстон - дело не сложное.
- Коммисар Бэйз, я нашла их в мусорном баке. В нашем районе, понимаете? Вам пакеты показать, в которые мамаша их сунула?! - Лиз бессильно рухнула в кресло. – Сэр, ну кому они нужны?
Коммисар Бэйз долго и пристально смотрел на свою старую знакомую. Было что-то в ее глазах, что не давало ему поступить так, как бы он сделал будь перед ним кто угодно еще. Но Лиз смотрела на него большими и честными глазами и коммисар сдался.
- Ладно, пусть твои. Но если что, я тебя покрывать не буду.
- Коммисар, я люблю вас! – подпрыгнула Лиз, и, не задерживаясь, вылетела из кабинета.
- Сэр. – добавил Бэйз закрывающейся двери и закурил. В конце концов, ему давно пора в отпуск.
***
- И как ты их назовешь? – спросил Роршах, слушая как причмокивает малышка на руках у Лиз, допивая из бутылочки какую-то смесь для детей. Мальчик теплым комком дремал у него под боком.
- Девочку – Ребекка. Так мою маму звали. Бекки.
Ребенок допил свою порцию и довольно гугукнул.
- Вот! Слышишь, она согласна. – Лиза переставила бутылочку на стол и села рядом с Роршахом.
- А мальчика?
- Не знаю.. Варианты?
- А почему не в честь твоего отца? – вопрос Роршаха прозвучал несколько язвительно, но Лиза не обратила внимания.
- Мне не нравиться имя Джон.
Роршах задумался. Ему тоже не нравиться это имя. Лиза умостила Бекки рядом с братом и притулилась к Роршаху.
- Дэниел.
- Почему?
- Что почему? – удивился Роршах.
- Почему Дэн? – Лиз умостилась на нем, явно собираясь вздремнуть. Дыхание обдало теплом его подбородок.
- Ну… У меня так друга зовут. – Роршах внезапно подумал, что ее лицо слишком близко.
- Хороший? – Лиз и не думала отодвигаться.
- Кто?
- Друг хороший?
- Друг?
- Да.
- Да.
- Все, ребенок, быть тебе Дэном. – констатировала Лиз, и поцеловала Роршаха.
Роршах был, мягко говоря, в шоке, а Лиз спокойно умостилась возле него и потребовала не будить ее до апокалипсиса. Ну или хотя бы ближайшие пару часов.
***
Роршах чувствовал, насколько усложнилась жизнь Лиз после появления в ней малышей. Дэн и Бэкки требовали постоянного внимания и серьезных расходов. И если с первым вопросов не возникало: Роршах вполне сносно справлялся с обязанностями няньки в коротких промежутках, а уходя надолго Лиз относила детей к соседке, то финансовый вопрос решался с натяжкой. Она почти перестала появляться дома, приходила домой нервная и уставшая, сразу отправляясь в душ. Роршах частенько задумывался о том, какая работа могла иметь столь свободный график и солидную почасовую оплату, но на ум ничего не приходило.
***
Лиза звонко смеялась и кружила по комнате, легко увиливая от неуклюже выставившего руки вперед Роршаха. Роршах напускал серьезность, обижался, но не мог не поддаться очарованию этой вынужденной, но по сути детской, игры. На душе у него тепло и радостно. В руках Лизы - маленькие ножнички и мазь. Пришло время снимать повязку.
***
Когда изрядно надоевшая жесткая ткань все-таки покинула лицо Роршаха, Лиз все еще смеялась. Даже в полутемной комнате, за пусть и неплотно задернутыми шторами, мир расплывался перед его глазами, отвыкшими от света.
Тогда он впервые смог рассмотреть Лизу как следует. Каштановые длинные вьющиеся волосы, вопреки современной моде заплетены по-домашнему, в не тугую косу; большие чуть раскосые карие глаза лучащиеся весельем под тонкими, но длинными и густыми ресницами; мягкий овал лица и веснушки на бугорках щек. Не такие как у Роршаха, едва заметные, придававшие ей свое, особое очарование…
- Ты соврала. – внезапно сказал Роршах, внимательно вглядываясь в ее лицо.
- В смысле? – искорки пропали из глаз, Лиза – само внимание. Роршах замер, пытаясь запомнить это выражение на ее лице. Оно ему нравится.
- Ты соврала мне. Ты красивая.
И как она краснеет Роршаху тоже очень нравится. Он запомнит.
***
Больше всего Роршах боялся того, что все закончится, когда он снимет повязку. Но вопреки его ожиданиям Лиз не подняла этого разговора. А когда он сам начал собираться отобрала вещи и с шутливым «что, поматросил и бросил, да?» отправила его на кухню мыть детские бутылочки.
Роршах был не против. Это был первый раз, когда он не вышел ночью на улицы по своей воле.
***
Что он окончательно рехнулся Роршах понял, когда поймал себя на том, что начал думать о легальном заработке. Сутки спустя Роршах даже попытался вспомнить, куда же он сунул документы на имя Уолтера Ковача. В конце концов, должен же он отплатить Лиз за гостеприимство?
Правда затея была безуспешна, но Лиз это не волновало. Она считала, что Роршах вполне способен донести ее пакеты до дому и без каких-либо документов.
***
Прошло всего два дня, но Роршаха корежит от ирреальности и слащавости происходящего. Он почти счастлив, и от этого его корежит еще больше. Роршах не верит в происходящее, жизнь давно научила его: когда все хорошо, значит что-то не так. Он ждет беды с минуты на минуту: выходя из метро и входя в подъезд, от телефонных звонков и от соседей, от бездомных котов и случайных прохожих, охраняя Лизу, когда она идет на учебу и за покупками. На работу она всегда выскальзывает одна, да так, что он не успевает за ней проследить. В конце-то концов, не сильно и последишь с двумя малышами на руках…
***
Рооршах стоит в сторонке и наблюдает за суетящимися человечками. В местном супермаркете разразился скандал. Роршах не удивился бы, в конце концов, обитатели подобных районов постоянно грызутся как крысы в клетке, если бы в центре внимания не оказалась такая знакомая шевелюра Лиз.
Роршах подошел как раз к кульминации скандала, которой стала звонкая пощечина и вскрик Лизы.
Потная уродливая тетка преклонных лет, которую Роршах пару раз уже видел в эти дни кричала и размахивала руками, что-то доказывая.
- Шалава! – разъяренная женщина вновь замахнулась на Лиз, но ее рука встретила внезапную преграду. Глаза Роршаха гневно сияли. Он уже занес руку для ответной пощечины, но Лиза мягко отвела ее.
- Оставь, Роршах. – тихий, грустный смешок. - В конце концов, на правду не обижаются.
Роршах замер. На него будто ушат воды вылили. В глазах померкло, перестали иметь значения и продолжающиеся завывания той тетки, и охрана магазина, подошедшая на шум.
- Лиз?
- Да, Роршах.
- Скажи мне, что это не правда. Скажи! – Роршах вглядывался в лицо мисс, словно в разводы на своей маске, но картинка не складывалась.
Тишина.
Старые страхи и образы затопили его, причудливо смешиваясь с реальностью и выкрашивая все в красный.
Лиз. Мать. Лиз. Шлюха. Ночные смены и уплотнившийся график работы. Уставший вид и удивительная чистоплотность. Лиз мыла руки по несколько раз, прежде чем подойти к нему и детям. Нет, не может быть. Бордель. Лиза. Его Лиза.
- Нет! Ты же говорила, что учишься на факультете биотехнологий, ты… - тонкая ладонь без труда захлопнула ему рот. Голос Лиз был почти не слышен в этом гвалте, но Роршах слышал, чувствовал каждое ее слово.
- Учусь. Только, Роршах бесплатно в этой жизни ничего не бывает. Откуда бы сироте из провинциального приюта взять деньги на аренду квартиры и оплату учебы? В Нью-Йорке? Ты можешь предложить другие варианты?
Роршах ничего не ответил. Он прошел мимо, оставляя ее с сумками в магазине. Шлюха. По улице спешили куда-то жалкие людишки большого города.
Он не видел ни удовлетворенной и подлой улыбки той самой тетки, что затеяла ссору, ни сочувственных взглядов окружающих, направленных в сторону Лиз, ни слез, предательски подступивших к ее глазам..
Когда Роршах вернулся в магазин, Лизы там уже не было. Людишки заняли свои места в очередях, будто ничего и не случилось, и только запах маринада и хмурые взгляды охраны напоминали об инциденте.
***
Роршах снова идет по грязному ночному городу. Все вернулось на круги своя, не так ли?
Дневник Роршаха. 23 апреля 1985. 23:37
На душе мерзко и свербит похуже чем от сточных канав самого злачного района. Все правильно. Она такая же, как все здесь. … Все правильно. Тогда отчего я чувствую себя предателем?
Конец первой части.